— Что такое групповой сон? — нахмурился Йорик.

— Вас всех подсоединят к одному компьютеру, — объяснила сотрудница, — и у вас будет общий сон. Конечно, главными героями будут только двое из вас, но вы все будете играть в нем каких-нибудь персонажей.

Бел окинул своих спутников ревнивым взглядом.

— А как компьютер решает, кому быть героем, а кому героиней? Наобум?

— Нет, он подбирает персонаж в соответствии с типом личности. И такой сон дешевле, при плате с человека.

— Дешевле? — вскинулась Мирейни. — Как же взимается счет?

— За индивидуальные сны с каждого из вас возьмут девятьсот тридцать семь квачей, — объяснила сотрудница. Она проигнорировала звук, изданный громко сглотнувшим Родом, и продолжала:

— Это примерно семь с половиной тысяч квачей для всех вас. А групповой сон стоит всего три тысячи для любого числа лиц вплоть до тридцати человек.

— Нас восемь, — негромко сказала Строганоффу Мирейни. — Групповой сон может даже оставит нашим беглецам достаточно наличных для рейса до Земли.

— О нас не беспокойтесь, — прошипел Род.

— Спасибо, Дон Кихот, — фыркнул Бел. — Не забывайте, чем быстрее вы улетите с Отранто, тем спокойней будет для нас.

— И почему это так говорят везде, где я бываю? — вздохнул Род.

— Размышлениям будем придаваться позже, — Бел кивнул сотруднице. — Мы возьмем групповой сон, миз.

Она взяла деньги, а затем отвела их в широкую комнату с низким потолком, где стояло десять мягких кушеток разной степени промятости, и пригласила их улечься. Они улеглись, осторожно поглядывая на начиненное электроникой изголовье.

— Лежите совершенно неподвижно, — проворковала сотрудница, — это совсем не больно.

Они все застыли, словно одеревенев, в то время как она надела им на голову облегающие шлемы.

— В череп ничего не проникает, — заверила она их. — Электроды просто приставляются к скальпам и индуцируют сон через кость.

Это подействовало не совсем чтобы успокаивающе, но они стерпели все с хорошей миной, и все приняли снадобье как пай мальчики и девочки. Оно было густым, как сироп, и напоминало по вкусу гранат.

— А теперь просто расслабьтесь, — успокаивающе предложила сотрудница дома снов, но наркотик растекся у них по жилам с такой быстротой, что они и впрямь очень даже расслабились, еще до того как она закончила фразу. Их окружила приятная истома, и они погрузились в сон, который был таким желанным, ну, положительно сибаритским.

* * *

Молодая женщина огляделась по сторонам убедиться, что никто не смотрит, а затем быстро шагнула в тень огромного старого дерева и завозилась в чем-то у себя за спиной.

— Вот! Этот проклятый корсет постоянно расстегивается! — она вышла обратно, с резко уменьшившимися в объеме молочными железами. — Право слово, Дэвиз, ведь действительно же несправедливо, что приходится возиться со стольким спереди, когда у некоторых счастливец почти и вовсе ничего там нет!

Ее шотландский терьер поднял голову и тявкнул, соглашаясь с ней.

Молодая женщина нервно огляделась.

— Право слово, Дэвиз, возможно нам следовало остаться на той же улице, где мы живем! По-моему, мне это мрачный старый квартал совсем не нравится, — она с трудом сглотнула. — Возможно я б так не боялась, не будь я все еще девушкой. Но все эти старые дома с привидениями, стоящие столь далеко от тротуара... И все эти костлявые старые деревья, с пожухлыми и увядшими листьями, опадающими, кружась, на землю, словно усохшие от горя духи печали, — она нахмурилась, массируя себя над ухом ладонью. — Что это со мной случилось, я же так не говорю!

Внезапно разразился шквал тявканья и, вскинув голову, она успела увидеть, как Дэвиз уносится за тусклой и призрачной белкой.

— Дэвиз! — закричала она и бросилась следом за ним, и ветер метнул кверху ее юбку. — Нет, Дэвиз! Только не туда!

Но песик ринулся по пятам за скачущим грызуном, прыгнул между ржавых прутьев в древней ограде и помчался по отвесным каменным плитам, вымостившим извилистую дорожку, на самый холм к мрачно взирающему на эту сцену угрюмому старому дому.

— Нет, Дэвиз! — девушка повоевала с ржавыми воротами, а затем перелезла через забор. Ее юбка зацепилась за одну из железных пик, но она вырвала ее и, спрыгнув наземь, последовала за песиком.

Она почти догнала его на крыльце, но дверь внезапно открылась и белка юркнула в дом, а Дэвиз прямиком за ней. Девушка бросилась следом за ним, но резко затормозила, увидел стоящую в дверях даму.

— Добрый день, милочка, — она была высокая, стройная и бледная, лишь чуточку чрезмерно нарумяненная, и блестящие черные волосы спадали ей на плечи неволнистым водопадом, лишь немного загибаясь на концах. Девушка уставилась на нее, а затем плотно зажмурила глаза, снова открыла их и посмотрела еще раз. Она не могла сказать наверняка, но ей думалось, что глазные зубы у этой женщины немного длинней обычного и очень заостренные.

— Заходите, — промурлыкала дама и отступила, пропуская ее в дом.

В груди у юной девушки поднялся страх, но ее любимый песик скрылся в этом доме, и поэтому у нее не было большого выбора. Она переступила порог, чувству как ее изящные ножки словно наливаются свинцом от нежелания совершать такой шаг.

Хозяйка дома закрыла дверь с непривычной быстротой.

— Меня зовут Л'Аж д'Ор*[6]. А вас?

— Петти, — запинаясь вымолвила девушка, — Петти Пур*[7], — она огляделась кругом, широко раскрыв глаза. — Право, у вас страшно много и впрямь старых вещей. Ай! Одна из них пошевелилась!

— Ах, да, это мой дядя, — Л'Аж взяла за руку безобразного старика с пожелтевшими всклоченными волосами и в лоснящемся черном костюме. — Петти Пур, разрешите представить вам Цукора Блутштейна*[8].

Старик уставился на Петти, широко раскрыв округлившиеся глаза, и рот у него широко растянулся в улыбке. С заостренного клыка упала влажная капля. Петти содрогнулась.

— А, я вижу вы заметили его отличительную черту, — улыбнулась Л'Аж, обнажая собственные клыки. — Это семейное.

— Сча... счастлива с вами познакомиться, — заикаясь, произнесла Петти.

— И я, — хохотнул Цукор Блутштейн, — и я тоже.

— Не зарывайся, старый дурень, — прошептала ему Л'Аж. — А то спугнешь ее. — Вслух же она предложила Петти:

— Не хотите ли присесть и расположиться поудобнее? Я попрошу подать вам чаю, — она присела в угол и дернула за веревку колокольчика. Миг спустя ввалился дворецкий, и Петти в ужасе ахнула. Это был великан по меньшей мере семь футов ростом, одетый явно в чересчур малый для него наряд лакея. Ступни у него выглядели чрезмерно большими, а квадратное лицо с ломаной линией волос еще сильнее обезображивали швы шрамов. Он стоял с опущенными веками и по обеим сторонам шеи у него торчали электрические контакты. И угрюмо ухнул как филин.